«Пепел отца стучит в мое сердце», – повторял герой средневековья Тиль Уленшпигель. Века пролетают, происходят внешние изменения, но суть остается прежней. Это ощущение связи со страданиями отца и его друзей я испытала в Великом Новгороде. Пожалуй, нигде я не сталкивалась с такой жестокой явью – разрушением древнего города. Никогда не ощущала такой острой жалости к городу и его жителям.
ГОСУДАРЬ ВЕЛИКИЙ НОВГОРОД
Я приехала в средневековую столицу Руси – в город, который в былые века называли: – Господин Государь Великий Новгород!
Теперь наши железнодорожники понизили его в звании и называют даже не Великим Новгородом, а просто Новгородом на Волхове. На улице – оттепель (плюс 2 градуса). Погода пасмурная. И все-таки можно представить себе, каково приходилось нашим бойцам, 75 лет назад освободившим Новгород, продвигаясь к нему по лесам и болотам. Они наступали на вражеские войска в мороз и метель.
Для новгородцев (да и для всех нас) 20 января, день окончательного освобождения города – большая памятная дата. Здесь состоялся большой праздник: был и парад с участием исторической техники, и реконструкция боев на берегу реки Волхов. Мне удалось увидеть репетицию полетов авиационной
группы высшего пилотажа «Соколы России». Красиво летели «Соколы»!
Но особенно меня поразила инсталляция «Оккупированный Новгород».
Многие россияне знают, что в центре Новгородского детинца (кремля) стоит великолепный памятник, поставленный в 1862 году (в царствование Александра II) в память 1000-летия легендарного появления варягов на Руси. Там вы увидите и Рюрика со щитом, и великий князя Владимира с поднятым вверх крестом, и Дмитрия Донского, и царей из династии Романовых вплоть до Петра I. А ниже по фризу – десятки фигур просветителей, государственных мужей, героев-воинов, писателей, художников, театральных деятелей.
После Октябрьской революции памятник, к счастью, не был уничтожен, но забит досками, на которые вешали плакаты. Фашисты памятник разбили, но вывезти не успели. Отправляясь в Исторический музей, мы видели, что на просторную Софийскую площадь несут щиты. Я испугалась, что опять повесят плакаты. Но, когда вышли из музея, то увидели пронзающую душу картину. На щитах, которые стали незаметными, положили копии частей памятника: такой увидели площадь ворвавшиеся сюда советские солдаты. Зрелище страшное!
Едешь или идешь по городу, и чувствуешь его древность (церкви, в большинстве своем, восстановлены), но сам город…. В 1944 году из 2500 жилых каменных домов осталось лишь 40.
Улица за улицей исчезали с лица земли. И невольно приходит мысль: как же мы не ценим свое богатство! В Серпухове, да и в Чехове, постепенно уничтожаются дворянские и купеческие дома, их вытесняет однотипная застройка – возможно, удобная (и то не всегда), но бездушная. И мы даже не понимаем, как много теряем. В древнем Новгороде это ощущение потери бьет в самое сердце.
«ВРАГИ СОЖГЛИ РОДНУЮ ХАТУ…»
Приехала я в Новгород на выставку отца – Юрия Константиновича Авдеева, который воевал на этой земле, под Великим Новгородом. В Музее изобразительных искусств, в большом выставочном зале была развернута выставка учеников Новгородской детской художественной школы «Великий День освобождения».
Там нашлось место и для работ Авдеева, написанных в 1942 – 1944 годах. Друг другу работы юных художников, которые смотрят на военные события через призму десятилетий, и работы молодого художника Авдеева, писавшего свои этюды здесь в страшные военные годы, часто под бомбежками, ничуть не мешали. Юбилейный авдеевский год закончился, прошло пять выставок, посвященных его 100-летию, можно было бы и остановиться, но научные поиски подталкивают к продолжению работы.
Выставка Авдеева была задумана и создана страшим научным сотрудником Новгородского музея-заповедника Викторией Юрьевной Карповой. Когда она разбирала этюды и рисунки Авдеева, на подложке одного из портретов, который художник сделал на Северо-Западном фронте, обнаружилась человеческая кровь. Криминалисты это открытие подтвердили, так же как и решение не менять и не реставрировать окровавленную подложку. Портрет этот – памятник не только художественный, но и исторический. Как уж там появилась кровь, теперь никто не расскажет. Отец вспоминал, как в окоп, где он писал очередной портрет, попал снаряд. Планшет и его шинель разорвало в клочья. Упала бомба и рядом с санями, на которых перевозили рисунки на выставку Северо-Западного фронта.
Военные этюды Авдеева кажутся темными. Бог знает, на каких картонках и какими красками они писались. Например, он рисовал на телеграммах о болезни Ленина. Остается только удивляться, как это сотрудники НКВД к нему не прицепились. Сначала под рукой были только уголь, карандаш, старые госпитальные простыни, стрептоцид, да клей. А создавать надо было и портреты, и плакаты, и декорации для концертов. С большим трудом Авдеев добился разрешения, чтобы мать прислала ему на фронт из Серпухова старые краски. Наконец краски появились, хоть и в малом количестве. И Авдеев начал работать над этюдами, которые он рассматривал как подготовку к задуманной большой картине.
«Этюды эти – материал для будущих работ, как самостоятельные единицы из них могут фигурировать только два-три, – писал он матери. – Эти вещи не для выставок, это записная книжка, дневник, к которому впоследствии придется не раз обращаться… Для меня они нужны, как общая цепь замыслов». В 1944 году Авдеев задумал картину «Возвращение», сделал к ней несколько эскизов. В январе 2019 года она впервые была выставлена в Новгородском музее-заповеднике. «Солдат вернулся с фронта домой, – писал Авдеев матери в апреле 1944 года, – и не нашел ничего.
Разрушен дом, ни семьи, ни друзей, и стоит он на фоне безотрадного пейзажа, у черной, как могила, ямы на месте бывшего дома. Впечатлений для этого больше чем достаточно, и зрительных, и внутренних. Каждый из нас похоронил в какой-то могиле часть своего прошлого, и пока еще надеяться не на что…».
Выразительный, хоть и потемневший от времени, этюд Авдеева смотрится как иллюстрация к известной песне Михаила Исаковского «Враги сожгли родную хату…», да только написано стихотворение Исаковского позже – в 1945 году, а опубликовано в 1946-м. Видимо, совпали впечатления. Горестные наблюдения были схожими.
«В БОЯХ ЗА РОДИНУ»
Я не буду подробно рассказывать об открытии выставки. Мне понравилась интеллигентная внимательная публика. И материал ей сотрудники музея предложили разнообразный. Зрители посмотрели часть фильма Семена Галанджа «В боях за Родину»: документальные военные кадры кинооператор смонтировал в 1947 году. Кое-где там мелькает и Авдеев в длинной не по росту шинели.
Фильм – прочно забытый, но по материалу, по достоверности интересный. Он рассказывает о войне во всем ее ужасе, но на документальные кадры наложен текст, написанный в партийно-сталинском стиле. Иначе в 1947 году и быть не могло.
В.Ю. Карпова свой рассказ об Авдееве основывала на его военных воспоминаниях, а они совсем другие по тону и взглядам на происходящее. Его рассказ созвучен стихам забытого ныне поэта-фронтовика Александра Лякина:
– А где же подвиг? – спросит кто-то.
И огорошу я его:
– Не знаю, брат, я так работал,
Что было мне не до того.
Авдеев вспоминал о тех эпизодах войны, которые, как он иногда признавался, снились ему до конца жизни. Темой моего выступления стала борьба за творческую жизнь, которую пришлось пережить Авдееву – художнику, потерявшему зрение при освобождении Риги. Все замыслы, возникшие в годы войны, рухнули. И все-таки свое место в жизни Авдеев нашел. Он практически на пустом месте создал
Государственный литературно-мемориальный музей-заповедник А.П. Чехова «Мелихово». И к работе в музее относился как к искусству. В Мелихове после долгих поисков он вернулся к живописи, насытив ее светом и цветом. На его картинах – солнце, луна, цветы. Благородно розовые стебли иван-чая, которые
первыми вырастали на пожарищах, он считал символом возрождения жизни.
Ольга Авдеева